Бестиарий Антонии Байетт. Часть 3.
А что же другие?
…мне в самом деле интересны другие облики Мелюзины.
Кристабель Ла Мотт — Падубу
(Антония Байетт. Обладать) [27]
Кто родичи её — Эхидны ль дети
Чешуйчатые, злые, — иль созданья
Добрее, что витают в свете сна,
Прелестные как Тайна; то дриады,
Иль Дамы Белые, чей вид изменчив…
Кристабель Ла Мотт. Фея Мелюзина
(Антония Байетт. Обладать) [28]
Как мы уже говорили, в романе, помимо змееподобных существ, встречаются и другие: беляницы, героиня древнегреческих мифов Прозерпина, птица Феникс, а также странный гибрид Ариадны и Арахны — Ариахна…
Рассмотрим их чуть-чуть подробнее в контексте произведения.
Беляницы — некие белые (бледные) дамы — предвестницы смерти (вспомним сказку Кристабель де Ла Мотт «Предел», где одна из таких беляниц уводит рыцаря в потусторонний мир) — в некотором роде являются аналогом Мелюзины. Об этом говорит сама Кристабель Ла Мотт в письме к Падубу:
«…у нас есть dames blanches, fate bianche — я это перевожу «беляницы», к которым, как полагал батюшка, можно некоторым образом причислить и Мелюзину, ибо она является как провозвестница смерти…» [29]
И в этом же письме Ла Мотт пишет об ещё одной ипостаси Мелюзины, отождествляя её с богиней плодородия Церерой. Такой вывод делает она на основании того, что существует предание, согласно которому Мелюзина в XVII веке завезла в Пуату фасоль, которую до этого времени в этих краях не выращивали.
А в письме к нашей современнице, филологу Мод Бейли, другой филолог Фергусс Вулфф (тоже мифологическое имя, из кельтской мифологии), ссылаясь на статью Жака Ле Гоффа «Мелюзине, распахивающей новь», будто перекликаясь с Кристабель, пишет, что Мелюзина — это нечто вроде земного духа, богини плодородия, аналога Цереры (матери Прозерпины, впрочем, довольно часто их отождествляют).
А мы же знаем, что в древнеримской мифологии Прозерпина (она же — греческая Персефона) — богиня мёртвых, владычица подземного царства и богиня плодородия. Она же — символ возрождения от смерти к жизни.
Известный французский исследователь-медиавист Жак Ле Гофф пишет, что из того, что известно из мифов и легенд об этой «таинственной средневековой женщине», можно предположить, что Мелюзина является «аватарой Богини-матери, богини плодородия» [30].
В этом контексте неудивительно, что в бывшей комнате Кристабель Ла Мотт висит репродукция «Прозерпины» лорда Лейтона — ведь это же одна из ипостасей всё той же Мелюзины.
Не случаен и интерес Падуба к мифу о Прозерпине, по которому Прозерпина становится владычицей Подземного мира, преисподней, Аида — в общем, потустороннего царства.
В эту мифологическую картину мира вполне вписывается и птица Феникс, в древнегреческой мифологии — символ вечного времени, обновления и возрождения. Интересно, что в раннем христианстве Феникс считался символом воскрешения Христа. И тут уже вполне очевидна связь с легендой о Лазаре, органично вписанной в роман.
Тема возрождения и вечной жизни неоднократно возникает в романе. Эти вопросы весьма волнуют религиозную Кристабель. Вопросом продления жизни (в том числе и в чисто физическом плане) озабочен и Падуб: он переживает, что, уйдя в мир иной он, возможно, ничего (и никого) после себя не оставит в этом мире.
Но ведь эти двое не простые смертные. Они ещё и поэты. А поэт жив, пока живёт его творчество.
Именно поэтому Кристабель в письме к стоящему на пороге смерти Рандольфу размышляет о том, что ждёт их в дальнейшем: «Станем ли мы схожи с мильтоновским Фениксом?» [31] И далее — цитирует Мильтона:
…С той птицей, что собой же рождена
И в дебрях аравийских обитает:
Загробного не ведает она,
Хоть жертвой огневой себя сжигает:
Из пеплистого лона восстает
И расцветает, снова сил полна:
Так, плотью погибая, вновь грядет,
Переживая славою своею
Себя и что на свете было с нею…
Как много всего открывается в этом последнем письме Кристабель: тут и продолжение реальной жизни двух поэтов в их потомстве, и продолжение творческой жизни — в их произведениях.
Сама Антония Байетт даёт нам надежду, что имена этой вымышленной пары викторианских поэтов (впрочем, имеющих прототипы в реальном мире) не будут забыты, что их жизнь продолжится, что они действительно восстанут из небытия, как Феникс из пепла: ведь найденная переписка открывает новые факты биографии поэтов, тем самым предоставляя богатую пищу для исследователей творчества и биографий Кристабель Ла Мотт и Рандольфа Генри Падуба. К тому же такие подробности их личной и творческой жизни — определённо сенсация! — пробудят интерес к творчеству этих поэтов не только у исследователей-филологов, но, — несомненно — и у широкой публики.
На первый взгляд, образ ещё одного мифического героя, Ариахны, несколько выпадает из общей картины. Но это только на первый взгляд. Автор романа сама подсказывает нам, что Ариахна — некий синтез ткачихи Ариахны, бросившей вызов самой Афине и за это превращённой в паучиху, и Ариадны — чья путеводная нить помогла выбраться Тезею из лабиринта Минотавра.
Кристабель неоднократно сравнивает себя с Ариахной (а Ариахну — с Владычицей Шалотта, которая беспрестанно вынуждена ткать). В этом плане интересно вспомнить сам миф об Ариадне и Тесее: ведь этот герой древнегреческого мифа женился не на своей спасительнице, влюблённой в него, а на другой женщине. На другой женат и сам Падуб. Впрочем, и роль самой Кристабель в его жизни не так однозначна, как роль Ариадны в судьбе Тесея. Да и нельзя сказать, что Падуб покинул Кристабель, скорее наоборот — она его покинула. К тому же с самого начала она знала, что он женат на другой, и — в отличие от Тезея, обещавшего жениться на Ариадне — Падуб ничего не обещает Кристабель. Да она ничего и не просит.
Впрочем, между Ариадной, Прозерпиной и Мелюзиной тоже натянута путеводная нить: Ариадна, как и эти двое, почиталась как богиня произрастания. То есть тоже была богиней плодородия.
—————————————————————
Связанные посты:
Бестиарий Антонии Байетт.Часть 1 (Мелюзины, ундины, русалки…)
Бестиарий Антонии Байетт. Часть 2 (Башни, тайны и драконы…)
Бестиарий Антонии Байетт.Часть 4. (Потерянный рай)
Бестиарий Антонии Байетт. Часть 5 (Драконы и Змей Воображения)
Бестиарий Антонии Байетт. Часть 6 (Примечания)
